Со скальпелем на «минном поле»

«Доктор с золотыми руками» – так отзываются о нем пациенты. В преддверии Дня медицинского работника наше интервью с Алексеем Сафоновым.

Ежедневно нейрохирургам приходится иметь дело с тончайшими структурами человеческого организма – нервной системой и мозгом. Словно саперы на минном поле, они выполняют подчас ювелирную работу, от которой напрямую зависит человеческая жизнь. Уже четверть века трудится в профессии Алексей Сафонов, врач-нейрохирург городской больницы № 2.

– Алексей Анатольевич, почему вы выбрали профессию нейро-хирурга?

– Врачом я хотел стать с детства, причем именно хирургом. Но у медиков, как правило, личный выбор вторичен. Да и у всех людей в жизни: обстоятельства почти всегда оказываются сильнее нас. Во время выбора специализации в оренбургском мединституте (я учился на факультете лечебного дела) мне предложили пройти ее по нейрохирургическому профилю. В 1994 году окончил институт, затем интернатуру в областной клинической больнице. Потом были четыре месяца специализации в Новокузнецке – там довольно сильная нейрохирургическая школа. Вернувшись в Орск, пришел в медсанчасть ОМЗ.

– Какие самые сложные операции приходилось делать?

– Простых операций не бывает. Любая операция – это вмешательство в организм, это риск и для врачей, и для пациента. И огнестрельные ранения в голову бывали, и после страшных автодорожных аварий людей привозили, и с тяжелыми переломами позвоночника. Как все пройдет – не угадаешь. Иногда, казалось бы, простая операция затягивается на 4-5 часов. Если сосуды у человека ломкие и хрупкие, она превращается в кошмар. А бывает, изначально, исходя из диагноза и степени повреждений, случай кажется сложным, но все проходит гладко. Очень многое зависит от организма человека и, наверное, от чего-то свыше.

– Нейрохирургу приходится работать со сплетениями нервов, выполняя операции и на открытом человеческом мозге. Какие эмоции вы испытывали, впервые к нему прикоснувшись?

– Однозначно было волнение. За 25 лет работы его как такового уже нет, но есть определенная концентрация – переключение в совсем другой режим. Как и везде в стране, у нас не хватает специалистов, проблема общенациональная, врачи вынуждены брать по многу дежурств. Даже если ты не спал 24 часа, иногда больше, а пришло время оперировать, из последних сил организм сам переключается на какие-то резервы.

– Вы работаете хирургом четверть века. За это время технологически отечест-

венная медицина шагнула вперед?

– Технологии развиваются. Спасибо руководству, что оно нас поддерживает, потому что, как это ни банально звучит, много зависит о финансирования. Есть у больницы возможность закупить дорогостоящие лекарства, аппаратуру, конструкции – мы можем оказывать более высокотехнологичную помощь. Сейчас делаем довольно интересные операции на позвоночнике. К примеру, транспедикулярную фиксацию. Это передовая технология, дающая хороший результат при травмах позвоночника. Она применяется во многих странах мира. Проводим и закрытие дефектов черепа титановыми пластинами.

Если говорить об оборудовании, сегодня у нас есть электротрепан. Если раньше для трепанации черепа приходилось вручную сверлить дырки (это и определенные физические усилия, и дополнительное напряжение для доктора), теперь в этом помогает специальный аппарат, и хирург к моменту работы на мозге не успевает устать.

Хорошие инструменты применяются для операций на позвоночнике по поводу грыжи диска. В случае изнашивания они оперативно заменяются, что позволяет оперировать человека более ювелирно и менее травматично.

Хотя в любом случае надо понимать, что операция – мера вынужденная. В медицине всегда приходится выбирать из двух зол: что опаснее – хирургическое вмешательство или заболевание.

– В вашей практике наверняка были такие операции, которые запомнились на всю жизнь?

– Многие операции запоминаются. Однажды у меня был пациент, которому разорвавшийся диск от болгарки вошел в череп, как козырек от кепки – аккурат в районе бровей. (Раньше такие ситуации были нередки, примерно раз в год люди попадали с повреждением лица, черепа, мозга разорвавшимся диском от болгарки). Тогда я был заведующим отделением, меня вызвали из дома. Операция была очень сложной. Слава богу, пациент ушел домой на своих ногах.

Самая большая радость в нашей работе – суметь помочь. Вообще, медицина – игра командная. В операционной важны не только действия хирурга, но и тех, кто ему ассистирует, анестезиолога, который дает наркоз. Слаженная работа зависит от всех звеньев, начиная с санитарки, которая вовремя вынесет судно и протрет пол, заканчивая руководством, которое обеспечит необходимыми лекарствами и инструментарием.

– На ваш взгляд, должно ли у врача быть сочувствие к пациенту или эмоции мешают в работе?

– Не сочувствовать пациенту невозможно, это бесчеловечно. Просто, скажем, чувство долга и профессионализм должны идти впереди. Если жалко скальпелем разрезать человеческую плоть, если неразумное сочувствие преобладает над профессионализмом, оно не даст сделать операцию и спасти человека.

– Далеко не все операции вы проводите под общим наркозом. Часто бывает, что человек остается в сознании?

– Наркоз сам по себе достаточно серьезная нагрузка для организма. Для того чтобы дать его без большого вреда, надо собрать кучу анализов, подготовить больного. А нам часто приходится проводить операции экстренно. Зашивание раны головы – это тоже малая операция. Люди себя не берегут. Кто-то просто по стечению обстоятельств попадает в неприятные ситуации. Очень много детей, которые падают и получают рассечения. Мы оказываем им помощь, так как детского нейрохирурга в городе нет. С детьми работать сложнее, потому что их довольно трудно бывает уговорить лежать неподвижно.

А необходим ли наркоз – зависит от ситуации. Конечно, в тишине работать комфортнее, тебя ничто не отвлекает, но в первую очередь нужно думать не о своем удобстве, а о пациенте и его безопасности.

– Как вы считаете, для хирурга важна интуиция?

– Важны и интуиция, и везение. У самого замечательного хирурга возможно трагическое стечение обстоятельств, когда он сделать ничего не может, его знания и умения могут вообще не сыграть роли. К сожалению, об этом забывают, потому что от врача часто требуют чуда. Но он же не обладатель волшебной палочки! Он просто профессионал, который старается максимально грамотно и честно выполнить свою работу.

– Вам хотелось бы, чтобы кто-то из детей пошел по вашим стопам?

— У нас с супругой трое детей. Старшая дочь учится в оренбургском медуниверситете. Сыновья еще школьники. Я рад, что дочь выбрала медицину, но не хотел бы, чтобы она становилась нейрохирургом. Для женщины это слишком тяжело. Хотелось бы, чтобы у нее было больше свободного времени, чтобы его хватало не только на то, чтобы отоспаться. А сыновья, когда вырастут, сами определятся, чего хотят. Для меня важно, чтобы они любили то дело, которым будут заниматься.

Людмила Светушкова,

выпускающий редактор